Продолжающиеся изменения геополитической картины мира, обусловленные распадом СССР и образованием Новых Независимых Государств, уже привели к формированию кардинально новой геополитической ситуации в Центрально-азиатском регионе, включающем Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан. В настоящее время в активной стадии находятся процессы трансформации Центральной Азии из периферийного региона (где геополитические тенденции вообще не проявлялись) в регион, в котором все настойчивее пересекаются интересы ряда крупных держав и других секторов международной жизни.
Находясь в «сердце» континента, Центральная Азия является своеобразными «вратами « в ряду стратегически важных регионов Евразии. На востоке расположены Китай и страны Азиатско-Тихоокеанского региона; на юге — Афганистан, страны Ближнего Востока и ряд других исламских государств; на западе и на севере — Кавказ, Турция, Европа, Россия.
От того, в каком направлении будет развиваться обстановка в государствах Центральной Азии, во многом буде зависеть баланс сил на обширном пространстве планеты. Любые события, происходящие в странах Центральной Азии, будут иметь отражение не только на региональном уровне, но и могут вызывать изменения в геополитическом балансе сил на всем евразийском континенте, который признанно остается осью мирового развития [30].
Видимо, не случайно бывший советник президента США по национальной безопасности Збигнев Бжезинской определил регион, куда входят страны Центральной Азии, Кавказ и Афганистан, как «Евразийские Балканы», рассматривая потенциал влияния на процессы в Евразии. Первый заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт также, придерживаясь в своем анализе важности региона, отмечает сильное влияние ситуации в Центральной Азии не только на обстановку на постсоветском пространстве (в первую очередь в России и Украине), но и на страны Китая, Турции, Ирана и Афганистана, т.е. по сути дела на большую часть Евразии.
Одним из важных факторов, влияющих на процессы в Центральной Азии, как уже было отмечено выше, остается внешнеполитическая активность ведущих мировых региональных держав.
Дальнейшее усиление стратегического соперничества, элементы которого уже проявляются сегодня в центрально-азиатском регионе, рождает новые противоречия, но уже не на идеологической, а на геополитической и экономической основах.
Кроме того, по целому ряду оценок имеются серьезные основания считать вероятным возможность региона контролировать центральную часть Евразии в геополитическом плане, ресурсный потенциал и транспортные связи — в геоэкономическом. Среди мировых региональных держав, оказывающих существенное воздействие на формирование геополитической ситуации в Центральной Азии, особо выделяются Российская Федерация, Соединенные Штаты Америки, Китайская Народная Республика, также Турция, Иран, Пакистан, Индия, государства Европейского Союза.
К оценке внешнеполитической активности в регионе
Характерно, что среди факторов, влияющих на ход развития центрально-азиатского региона, выделяются принципы геополитического регионализма. Это предполагает рассмотрение данного региона как достаточно единого геополитического пространства, расположенного между основными центрами Евразии; территории с объективно общими политическими (включая приоритеты в сфере безопасности), экономическими (в том числе транспортными) интересами. Кроме того, данные страны следуют специфической политической, экономической линии поведения в регионе, осуществляемой с учетом своих внутренних ресурсов в контексте имеющихся стратегий общественных интересов [30].
Российская Федерация
Россия еще не имела возможности выработать новую полноценную стратегию в Центральной Азии. Москва следует в большей степени советским стереотипам, оставаясь поглощенной своими внутренними проблемами. Поведение РФ в регионе характеризуется элементом противоречивости, приоритетом кратковременных интересов над долгосрочными. В этой связи, ставки на военное присутствие остаются более приемлемым для России подходом, как менее дорогостоящим (по сравнению, например, с развитием экономических и политических связей) и достаточно эффективным. Предпосылки ее предпочтения, возможно, кроются в исторических основах развития российского государства, а именно — в исламскj-мусульманской экспансии, которая неоднократно угрожала его суверенитету целостности, распространяя нестабильность вдоль границ.
На современном этапе стратегически важной для Москвы остается необходимость противодействия афгано-исламскому фактору (стоящим за ним определенным силами в ИРП, Саудовской Аравии, также ПРИ). Создание российской военной базы на территории Таджикистана уже однозначно свидетельствует о выборе данного государства в качестве страны для представления российских геополитических интересов в регионе Центральной Азии и вокруг него. Данный выбор вовсе не означает признания Таджикистана в качестве ключевого государства в Центральной Азии, но свидетельствует о том, что эта республика остается звеном в системе региональной безопасности.
Россия, исходя из соображений геополитической целесообразности, пользуется удобным случаем, чтобы без существенных материальных и политических затрат, стратегически закрепиться в регионе. Кроме того, Россия продолжает демонстрировать заинтересованность в транспортировке энергоресурсов региона. Для нее, как и для других стран, участвующих в освоении нефтегазовых месторождений, строительстве, эксплуатации трубопроводов, транспортировке энергоресурсов, является не столь экономическим, сколько политическим вопросом, в первую очередь, через призму обеспечения эффективного контроля над развитием ситуации в регионе. В экономическом плане регион Центральной Азии сейчас не является приоритетным направлением для России.
Жизненно заинтересованная в инвестициях, «живых» деньгах, РФ не может быть удовлетворена бартерным характером торгово-экономических отношений с регионом, сложившимся в последнее время. По многочисленным оценкам, в том числе, мнению известного французского эксперта по проблемам Центральной Азии Оливье Ру, российское влияние в регионе имеет тенденцию к уменьшению [31].
Согласно его анализу, миф о военной мощи РФ исчез с провалом операции в Грозном в 1996.
Тогда было, что Москва не имеет ни средств, ни желания осуществить неоколониальную экспансию в регионы, также ориентировать военную защиту в случае агрессии извне. Не исключается, что именно по этой причине страны региона вступили в ОБСЕ и развивают связи с НАТО, как бы страхуя себя от «неспособности и нежелания» России помочь им в кризисной ситуации. Стремление РФ играть особую роль в отношениях со странами региона, в том числе, как гарант стабильности и безопасности, продолжает идти в разрезе с тенденцией ослабления российского влияния в Центральной Азии. Сложность социально-политической, экономической ситуации в настоящее время отвлекает Москву от формирования новой стратегии развития отношений с государствами региона. где стержневым моментом, но многим оценкам, могло бы стать именно взаимовыгодное экономическое сотрудничество.
Рост понимания российской политической, экономической элитой наличия новых реалии в регионе, координальности произошедших здесь изменений, стремление максимально дистанцироваться от элементов имперского подхода, безусловно, будет продолжать оставаться мощным стабилизирующим фактором геополитической обстановки в Центральной Азии [32].
Так оно и произошло. Крупные инвестиции в Чечню и весь северо-кавказский регион в корне изменили социально-экономическую ситуацию на Кавказе.
Соединенные Штаты Америки
Внешнеполитическая стратегия США в отношении стран Центральной Азии основывается преимущественно на геополитических соображениях, прямотечном подходе, учитывающем собственные стратегические приоритеты и интересы. Данные подходы остаются доминирующими в системе многочисленных оценок региона со стороны Соединенных Штатов. Это обуславливается широким набором элементов взаимоотношений с Россией. Китаем. Ираном, исламским миром, связано, в первую очередь, с необходимостью поддержания формирования в выгодном для Соединенных Штатов направлении баланса сил, на региональном, так и на глобальном уровнях.
Безусловно, США в отдаленной перспективе хотели бы видеть Центральную Азию в сфере своих жизненных интересов, однако, на со временном этапе, с учетом существующих реалий, Вашингтон стремится не допустить появления государств, которые, в силу своего потенциала обнаружившихся политических тенденций, могли бы ограничить или ослабить влияние США, подразумевая под данными странами, скорее всего, РФ, КНР, ИРИ.
США продолжают поощрять активность Турции в регионе, в первую очередь, через призму транспортировки энергоресурсов в турецком направлении.
Это в определенной степени обусловливается следующими причинами:
- внутриполитического характера сложная ситуация в Турции, возможность усиления позиций клерикальных сил ослабления прозападной ориентации;
- геостратеческого — рассмотрение Турции как одного из надежных союзников США в евроатлантической кооперации, в том числе и НАТО, попытки закрепить за Анкарой роль ключевою государства в регионе, проводника политики Вашингтона.
Кроме того, реализация других транспортных проектов (за исключением афганского, кавказского) будет означать усиление позиций одного из трех региональных лидеров в лице РФ, КНР, ИРИ, что, как уже было отмечено, не входит в планы США. Кроме того, в определенной степени политика Америки в регионе является заложником противоречивости внутренних тенденций, развивающихся в политикоформирующих кругах самих Соединенных Штатов.
С одной стороны, в США сильные позиции тех сил, чьи подходы основываются на приметочной оценке выгодности или невыгодности для страны каких-либо действий за рубежом. С другой — в Америке, как в государстве, считающем себя оплотом демократии в мире, большое влияние имеет либеральный подход, основанный на стремлении поддержать расширение демократических ценностей повсеместно, построить отношения с внешним миром исходя из принципа т.н. «демократического стандарта». Данные подходы порой странным образом находят свое отражение во внешнеполитической стратегии США. Это обстоятельство нередко вызывает справедливые международные обвинения и критику в адрес Вашингтона [32].
Одним из отражений этих внутренних течений в США является т.н. политика «двойного стандарта», казалось бы, находящиеся в схожих, в том числе, «демократических» условиях, страны рассматриваются нередко с диаметрально противоположных позиций.
Важный элемент подхода Соединенных Штатов проявляется в контексте задачи обеспечения американской конкурентоспособности в глобальной экономике, в том числе в международных финансах, что на региональном уровне обуславливается формированием условий для беспрепятственного экономического, финансового доступа в Центральную Азию. Главным объектом данной политики остается энергоресурсный потенциал. США проявляют большую заинтересованность в развитии транспортной инфраструктуры региона в западном направлении (евраазиатский коридор, маршрут Восток-Запад), теоретическое обоснование значения которого дано в законопроекте «Стратегия Шелкового пути: XXI век», одобренного Сенатом (март 1999) и находящегося на рассмотрении Палаты Представителей Конгресса США.
Необходимо отметить, что, в целом, согласно многочисленным оценкам в самих странах Центральной Азии, американская политика здесь играет достаточно прогрессивную роль в направлении поддержания геополитического баланса, интегрирования региона в международное сообщество.
Вместе с тем, отдельные подходы в современной политике Вашингтона, в частности, форсирование уже идущих в большинстве стран региона процессов либерализации, вызывают некоторый скептицизм.
Как представляется, идеалистические желания «построения демократий западного образца в короткий срок», бытующие у некоторых представителей политикоформирующих кругов Соединенных Штатов, не учитывают наличия целого ряда угрозы вызовов безопасности в регионе, являются Деструктивным для стабильности в Центральной Азии и всем евразийском пространстве. Безусловно, что в этой связи США необходимо следовать намеченному курсу в отношении региона, больше учитывать специфику обстановки здесь, что может существенно укрепить авторитет Вашингтона в Центральной Азии [33].
Китайская Народная Республика
Китай, проявив присущий ему реалистичный подход, предпочитает осторожную политику па центральноазиатском направлении. Внешне стратегические интересы КНР в Центральной Азии проявляются несущественно (что вовсе не означает их отсутствия).
В геополитическом плане Китай осознает нежелательность преждевременной демонстрации своих амбиций в регионе [34].
Достаточно пассивная позиция Китая в Центральной Азии, прежде всего, связана с тем, что его основные интересы продолжают находиться в АТР. К тому же, усиление «внимания» КНР к региону могло бы повредить крепнущему российско-китайскому сотрудничеству, которое по ряду вопросов международной жизни, некоторым сферам взаимодействия приобретает характер стратегического. Китайское руководство неоднократно подчеркивало, что выступает в поддержку сохранения с центрально-азиатскими странами дружеских отношений между собой и Россией, не стремится заполнить какой-либо вакуум, образовавшийся в результате распада Советского Союза.
Отсутствие значительной вовлеченности Китая в дело Центральной Азии также во многом обуславливается сохранением такой проблемы для КНР как нестабильная ситуация в восточной части Синь-цзян-Уйгурского Автономного района, что без того доставляет Пекину неприятности ростом исламских националистических настроений. С появлением же по другую сторону границы заразительно о примере создания национально-государственных образований, ситуация возможным усилением сепаратистских тенденций в самом Китае.
Вместе с тем, существует точка зрения, что одним из центральных элементов, обуславливающих пассивность КНР в данном регионе, является незаинтересованность Пекина в привлечении международного внимания к пролемам СУАГ. Так, ситуация в ряде других регионов Китая, таких как Тибет, сложность не рыночных вопросов, уже достаточно подрывают международный авторитет и стабильность КНР являются причиной западного «вмешательства « во внутренние дела страны. Как представляется, обстановка на востоке Китая пока не позволяет использовать данную территорию для активного геополитическою проникновения в центральноазиатский регион.
Пекину трудно прогнозировать возможные последствия (межэтнического, межцивилизационного, межконфессионального плана и т.д.), способные возникнуть после глубоко не продуманных внешнеполитических шагов в Центральной Азии Однако, имеются иные оценки относительно китайского влияния на Центральную Азию [34].
В большинстве своем он и характерны для некоторых казахских, кыргызских политологов, которые утверждают, что в отношении их стран со стороны Китая осуществляется т.н. «ползучая экспансия», сопровождаемая высокой миграционной активностью населения КНР. В то же время, представляется, что миграционное давление Китая, наблюдающееся по всему периметру КНР, связано преимущественно с внутренней ситуацией в стране, пока не возведено в ранг государственной политики. Кроме того, важным моментом понимания центрально-азиатской доктрины Пекина является тот факт, что в последнее время все-таки прослеживается некоторая тенденция усиления активности КНР в регионе. Растущий китайский интерес заметен, в первую очередь, в экономической сфере, на фоне относительного роста объемов инвестиций в торговлю, повышенного внимания к транспортным проектам, в том числе строительству сети топливопроводов из Центральной Азии, также урегулирования не рыночных вопросов.
Представляется, что в основе данного интереса КНР на внешнеполитическом уровне лежит стремление обезопасить свои восточные тылы для более активном линии в АТР, предотвратить возможность возникновения на своих очаг ах напряженности, сформировать устойчивые предпосылки для дальнейшего развития отношений с новыми государствами региона, во внутреннем плане — стабилизировать ситуацию в СУАР, самой слаборазвитой провинции страны, сильнее привязать Синьцзян к Китаю с помощью прокладки трубопроводов интенсификации его экономики.
Кроме того, растущая заинтересованность КНР во взаимодействии с набирающей силу объединенной Европой уже сейчас диктует необходимость поиска формирования надежных коммуникационных связей с ЕС. В этой связи, развитие Китаем элементов транспортной инфраструктуры с Центральной Азией в будущем способно послужить фундаментом широкого взаимодействия КНР (как АТР) с европейскими странами. В целом, подход Китая к Центральной Азии является по своей сути стратегическим долгосрочным, не сориентированным ни сиюминутные приоритеты.
Анализ последних тенденций в китайской политической линии дает основание предположить, что в настоящее время уровень влияния КНР в регионе будет продолжать обуславливаться широким спектром взаимоотношений, в первую очередь, с самими странами Центральной Азии, РФ, США, также потенциально с ЕС.
Роль Пекина в регионе, похоже, будет постепенно возрастать в ближайшее время пропорционально ослаблению здесь российского влияния, усилению китайско-европейского взаимодействия [35].
В более отдаленной перспективе укрепление позиций Китая в АТР (в том числе, не исключено, за счет решения в пользу Китая ряда территориальных споров), улучшение социально- экономической ситуации в восточных регионах страны, как представляется, будет иметь далеко идущие последствия для будущего стран Центральной Азии всего континента [36].
Роль Пекина в регионе, похоже, будет постепенно возрастать в ближайшее время пропорционально ослаблению здесь российского влияния, усилению китайско-европейского взаимодействия [35].
В более отдаленной перспективе укрепление позиций Китая в АТР (в том числе, не исключено, за счет решения в пользу Китая ряда территориальных споров), улучшение социально- экономической ситуации в восточных регионах страны, как представляется, будет иметь далеко идущие последствия для будущего стран Центральной Азии всего континента [36].\
Ссылки на источники:
- В. Парамонов. Электронный журнал «Полемика», выпуск 5.
- Zbignev Brzezinski, The Grand Chessbord, American Primacy and its Geostrategic Imperatives, 1997
- Ю.С. Песков, Проблемы и перспективы сотрудничества России и Китая со странами Центрально Азии — членами СНГ, Проблемы Дальнего Востока, №3, 1997 г.
- S. Talbott, The Great Game is Over, Financial Times, 1 September 1997.
- Zbignev Brzezinski, Geostrategy for Eurasia, Foreign Affairs, September/October, 1997
- A. Kortunov and A.Shoumikhin, Russia and Central Asia: Evolution of Mutual Perseption, Policies, and Interdepence, Ethnic Challenges Beyond Chinese and Russian Perspectives of the Central Asian Comudrum, L., 1998.
- О. Руа, Центральная Азия набирает мощь, Международная политика, Париж, январь-март 1999 г.
